Александр СМОЛЬЯКОВ

«Ваш досуг», 2000 год

ФРЕЙНДЛИХ Алиса Бруновна, актриса театра и кино, народная артистка СССР. Дочь артиста Б.А. Фрейндлиха. Окончила Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. Снялась более чем в 30 фильмах, среди которых «Соломенная шляпка» Л. Квинихидзе, «Служебный роман» и «Жестокий романс» Э. Рязанова, «Д'Артаньян и три мушкетера» Г. Юнгвальд-Хилькевича, «Сталкер» А. Тарковского, «Агония» Э. Климова, «Снежная королева», Н. Александрова «Подмосковные вечера» В. Тодоровского и др.

Более двадцати лет работала в Театре им. Ленсовета, где сыграла Элизу Дулитл («Пигмалион» Б. Шоу), Джульетту («Ромео и Джульетта» У. Шекспира), Лику («Мой бедный Марат» А. Арбузова), Гелену («Варшавская мелодия» Л. Зорина), Катарину («Укрощение строптивой» У. Шекспира), Королеву Елизавету («Люди и страсти»), Раневскую («Вишневый сад» А. Чехова).

С 1983 года в Ленинградском (ныне Санкт-Петербургском) Большом драматическом театре. Главные роли в спектаклях «Этот пылкий влюбленный» Н. Саймона, «Стеклянный зверинец» Т. Уильямса, «Коварство и любовь» Ф. Шиллера, «Макбет» У. Шекспира. Работала с ведущими режиссерами отечественного театра И. Владимировым, Г. Товстоноговым, Г. Волчек, Т. Чхеидзе, Р. Виктюком.

Алисе Фрейндлих звание народной артистки присвоено без всяких авансов. На территории большей части СНГ за исключением разве что районов крайнего Севера и неприступных горных вершин, куда еще не добралось телевидение, Фрейндлих знают все. В роли Людмилы Прокофьевны Калугиной, героини фильма «Служебный роман», она высветила всю неустроенность нашего быта и всю трагичность нашего бытия, показав, как мало надо человеку для счастья и как легко это счастье разрушить. Обаяние Алисы Фрейндлих — это обаяние театральной актрисы, принесшей в кино всю искренность и беззащитность, какие свойственны артисту перед живым зрительным залом. Вряд ли кто сможет забыть эпизод, где Самохвалов рассказывает Калугиной о служебном характере ее романа. В этот момент внешне ничего не происходит. Лишь рука тянется к уху, чтобы снять сережку-клипсу. Точно найденная деталь отражает безотчетное стремление снова закрыться в раковине «деловой женщины». Не сказано ни слова, нет даже слез — но на глазах у зрителя рушится целая жизнь…

Вот уже несколько лет, после фильма Валерия Тодоровского «Подмосковные вечера», Алиса Фрейндлих не снимается в кино. Но московская публика не может пожаловаться на разлуку с любимой актрисой. Не так давно в рамках Чеховского театрального фестиваля был показан спектакль БДТ «Аркадия» по пьесе известного английского драматурга Тома Стоппарда, где она сыграла аристократку Леди Крум. На сцене Театра эстрады можно увидеть замечательный дуэт Алисы Фрейндлих и Олега Басилашвили в пьесе Нила Саймона «Калифорнийская сюита». И, наконец, в Театре Романа Виктюка актриса исполняет главную роль в спектакле «Осенние скрипки».

-  В последнее время Вы довольно часто встречаетесь с московским зрителем. Какой он?

-  Московский зритель… очень благодарный, очень отзывчивый. Ведь очевидно, что Москва сегодня избалована культурными событиями, фестивалями, гастролями самых известных коллективов. Но я, когда приезжаю в Москву играть «Калифорнийскую сюиту» или «Осенние скрипки», неизменно встречаю самый теплый прием. Может быть, это не всегда ощущается актерами московских театров, которые выходят к залу каждый день. Но московский зритель всегда откликается на ту тему, на ту эмоцию, которую ему посылают со сцены.

-  Вы работали с режиссерами, имена которых вошли в историю русского театра. Что отличает режиссерский стиль Романа Виктюка?

-  Темперамент, прежде всего. Совершенно необузданный и от этого замечательный. Театр сейчас стал какой-то умозрительный, суховатый — не в смысле формы, а в смысле внутреннего эмоционального накала. Присущая Роману Григорьевичу «взрывчатость», человеческая и творческая, и его спектаклям сообщает определенное напряжение. А что касается режиссерской методологии, то нужно просто научится его понимать. Ведь та форма — праздничная, яркая, значительная, — которой он, безусловно, владеет, у него всегда еще и умножена на суть.

-  Вам было легко научиться понимать его?

-  Нет, совсем не легко. Сначала я вообще ничего не понимала. Это было как китайский язык, иероглифы. Но когда ты поймешь основной иероглиф, ключ к коду, то все становится на свои места. Но я разгадывала этот код довольно долго.

-  До того, как Вы начали работать с Виктюком, Вы видели его спектакли?

-  Первым его спектаклем, который я посмотрела, был «М. Баттерфляй». Затем «Служанки». Оба спектакля меня совершенно заворожили, и когда возникали какие-то разговоры о том, чтобы нам сделать что-нибудь вместе, я, одновременно, и хотела этого, и боялась, что мне не удастся вписаться в его эстетику со своей школой, которая замешана исключительно на «правде чувств и истине страстей в предлагаемых обстоятельствах». Я играла разные спектакли — музыкальные, динамичные, но в таком остром по форме театре я никогда не участвовала.  Но вот Роман Григорьевич предложил пьесу «Осенние скрипки». Мы сидели у меня дома, собралась почти вся компания людей, которых Виктюк хотел занять в этом спектакле… И он начал читать пьесу сам. И то, как он ее прочитал, сразу дало мне «ключ». Дальше у меня началась борьба с самой собой, чтобы усвоить его эстетику. Но так как я уже имела какой-то, пусть маленький, но ключик к сути, то мне уже было немножко легче разгадывать его замыслы.

-  Как Вам работалось с его артистами?

-  У нас был взаимный интерес друг к другу. Они меня учили языку пластики в театре. А я их — наверное, каким-то моментам актерского ремесла. Они все очень милые ребята, дружные, веселые и, главное, одержимые тем делом, которое делают. Они готовы работать двадцать четыре часа в сутки. Это редко встречается, поверьте.

-  Репетиции «Осенних скрипок» шли, в основном, в Петербурге. Это как-то повлияло на спектакль?

-  Мне кажется, да. Виктюк умеет почувствовать и создать атмосферу спектакля. И в «Осенних скрипках» атмосфера начала ХХ века, и я бы даже сказала Петербурга начала ХХ века с его особым призрачным очарованием, с питерской осенью, когда темная Нева, опавшие листья в Летнем саду рождают чувство какой-то неясной грусти — эта атмосфера воссоздана в спектакле очень точно. Ведь сама пьеса бытовая… или почти бытовая. Но Виктюк сделал все, чтобы снять быт и выявить эмоциональные связи между персонажами. Однако весь облик спектакля, все его внутренние рифмы обращены исключительно к началу ХХ века, к эпохе «модерна». Роман Григорьевич, кстати, вообще любит рифмы в театре, и мне это очень близко. Я считаю, что вся человеческая жизнь «зарифмована». Это проявляется в каких-то совпадениях, повторах, ситуациях. И в театре я всегда ищу образные рифмы.

Пьеса Ильи Сургучева «Осенние скрипки» имела большой успех на российской сцене в начале ХХ века. Роль Варвары Васильевны исполняла Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Почти век спустя Роман Виктюк обратился к этой забытой пьесе и сделал главной тему одиночества, на которое в финале становятся обречены герои. Алиса Фрейндлих беспощадно обнажает драматизм ситуации, показывая, что предательство равнозначно смерти, и что страшно оно не столько тому, кого предали, сколько тому, кто предает. Ее финальный пластический этюд доводит эту тему до предельной остроты. Варваре Васильевне больно физически, потому что ее поступок — это измена самой себе, которая не может пройти бесследно. На смену осенним скрипкам приходит холодное безмолвие зимы. Тишина — единственный звук в этой сюите.

-  О чем ставит свои спектакли Роман Виктюк?

-  О любви, конечно же. Во всех ее ипостасях и проявлениях.

-  Она существует — любовь?

-  А то! Конечно!

-  Некоторые утверждают, что нет…

-  Значит, им просто не повезло. Как это не существует… Другое дело, что порою она мимолетна. Но люди творческие имеют очень «пластичные» души, и судьба посылает им это чувство не однажды.

-  Что такое одиночество?

-  Это, когда… некому отдать себя. Потому что, когда человеку есть, кому или чему себя отдать, он не может испытывать одиночества.

-  Человек на сцене может быть одинок?

-  Нет. Театр — это коллективное искусство, и постоянно должен происходить энергетический обмен между актерами, между актерами и режиссером, между актерами и залом. Это сплошные энергетические потоки. Ни о каком одиночестве здесь и речи идти не может. Актер не может быть одинок.

-  Почему Снежная королева не могла сама сложить из ледяных кристаллов слово «вечность»? Почему ей для этого понадобился Кай?

-  Непростой вопрос… Ведь сложить слово «вечность» означает понять какие-то глубинные законы мира. Даже не понять, а именно почувствовать, прочувствовать, ощутить всем своим существом. А для этого нужна эмоция. Но королева — Снежная, и эмоции у нее близки к нулю. Она даже сделала ошибку, заморозив Кая, то есть, лишив его эмоций. Поэтому лишь фейерверк эмоций, который возник при встрече Герды и Кая, заставил ледяные кристаллы сложиться в желанное слово. Наверное, так. Хотя я думаю, что философский смысл этой сказки не расшифровывается так легко.